На левой стороне стола произошло шевеление, и с лавки медленно поднялся сэконунг Асгейр с чашей в руке. Он ничего не сказал, но разговоры в зале смолкли в одно мгновение, и глаза всех присутствующих обратились в сторону высокого гостя, имя которого, как храброго воина и опытнейшего морехода, гремело не только по всему Северному морю, но и по близлежащим землям. Асгейр поднял чашу и посмотрел в лицо также поднявшемуся лэрду Максвеллу.
– Вильям! – сказал он.
– Асгейр! – ответил хозяин.
Они залпом осушили кубки и снова уселись на свои места. Кеннет вздернул бровь, но промолчал.
– Это древний обычай северян, – тихо шепнула сидящая рядом Нэрис, заметившая королевское недоумение. – Как бы… знак уважения! Сэконунг Асгейр – большой друг моего отца.
– Вот как? – улыбнулся Мак-Альпин. – Понятно… А конунг Олаф? Я смотрю, он тоже поднимается?
– Я не знаю, как насчет дружбы… – начала было девушка, но замолкла.
Слово взял Олаф Длиннобородый.
– Красиво говорить я не умею, – басовито сказал он, – а длинно не люблю. Поднимем чаши за молодых! Пусть отныне идут по жизни рука об руку, и да обойдут их стороной шторма жизни! – Все потянулись к чашам, но Длиннобородый сделал знак рукой, как будто говоря, что он еще не закончил. – Прежде чем мы осушим кубки, я хотел бы, как и положено, принести свои дары. Помимо золота, шелка и мехов, Вильям, что ты даешь в приданое своей дочери, я хочу, в знак моего уважения к тебе, сделать не менее ценный подарок. Мой младший сын Эйнар, вместе с его дружиной в сорок человек, останется здесь и будет служить твоей дочери… и ее супругу. Я так решил.
– Олаф… – не веря своим ушам, выдохнул благодарный лэрд.
– Примешь дар конунга? – посмотрел на него Длиннобородый.
Вильям поднялся со скамьи и поклонился:
– Приму.
– Добро, – удовлетворенно кивнул Олаф, поднимая повыше чашу с вином.
Зазвенели, сталкиваясь, кубки. Кеннет Мак-Альпин едва удержался от ухмылки, исподтишка глядя на слегка вытянувшиеся после заявления конунга лица своих лордов. Не ожидали, собачьи дети? Ну, так получите! Если уж по правде, он и сам такого поворота не ждал. Ему, пожалуй, хватило бы и того, что теперь за Иваром (если точнее – за семьей его молодой жены, что, в сущности, практически одно и то же) стоят норманны. А уж при таком раскладе… Конунг Олаф Длиннобородый – могущественный человек. Он оставил здесь своего сына. А все прекрасно знают, что для норманнов значит кровное родство! Это вам не наша наполовину продажная знать… Кеннет даже немного огорчился, что сам не может поступить по примеру своего советника и жениться на дочери того же конунга. Норманны – это, конечно, сила, но посади дочку одного из них на трон – и папаша тут же озаботится расширением своих владений. А жаль. Король Шотландский философски вздохнул и взял с блюда кусок пирога с зайчатиной.
Нэрис потихоньку стянула со стола пару печенных в меду яблок и присовокупила их к уже уложенным в льняную салфетку пирогам и румяной жареной тушке перепела. Пожалуй, хватит ему. Нечего объедаться… Да и все равно, после пира на кухне ведь что-то останется! Сливки лакомка брауни получил еще утром, так что, думается, ворчать ему сейчас будет не на что. Девушка завязала салфетку узелком и потихоньку огляделась. Гости шумно пировали, его величество с видимым удовольствием поглощал уже третий кусок пирога, лорд Мак-Лайон, с чашей в руке, беседовал с Вильямом Максвеллом. Леди Максвелл не было. После пережитого утром у нее разыгралась мигрень, да и видеть строптивую дочь ей, по всей вероятности, сейчас не хотелось. «Ну, что уж поделаешь, – вздохнула про себя Нэрис, – сделанного не воротишь. Да, в сущности, коли и можно было бы повернуть время вспять, она бы все равно поступила так же! А что до мамы – погневается и простит. Не в первый раз. Как бы так потихоньку выскользнуть из-за стола? Быть невестой, конечно, приятно, но когда на тебя по большей части обращены все взгляды… И ведь скоро начнутся танцы – тогда уж точно будет не до брауни. А он, чего доброго, еще и обидится».
Нэрис еще раз огляделась, отметила, что гости заняты трапезой и разговорами, и тихонько поднялась.
– Вы нас покидаете? – улыбнулся Кеннет, заметивший этот маневр.
Девушка сконфузилась:
– Я выйду на минутку, ваше величество. Мне… Я… Маме нездоровится, придется мне за всем присмотреть! Стол пустеет, а слуги, видно, увлеклись на кухне празднованием. С вашего позволения!
Она отодвинула стул и, пряча в складках подола узелок, шагнула к двери, из-под опущенных ресниц наблюдая за остальными. Кроме короля, кажется, никто не обратил внимания. А, нет! Ее муж (даже как-то странно его так называть: вчера был еще незнакомым человеком, а сегодня уже – законный супруг!), заметив, что место невесты опустело, пересел поближе к королю, воспользовавшись тем, что лэрд Вильям повернулся к соседу слева. Ну, по крайней мере, никто, кажется, не против ее временного отсутствия! Она сделала шаг назад и спиной налетела на кого-то. Этот «кто-то» ойкнул и весело проговорил:
– Осторожнее, леди Мак-Лайон! Вас едва не зашибли подносом! Ивар, между прочим, я только что спас твою супругу от неминуемого столкновения и винного душа! Мне это зачтется?
– Я подумаю, – фыркнул Ивар, оглянувшись через спинку высокого деревянного кресла. – Вы не ушиблись, дорогая?
– Нет, ничего, – пролепетала Нэрис, смущенно улыбнувшись мужу, и обернулась в сторону невидимого спасителя. – Простите, я не имела чести…
– Томас Нивен, – представился стоящий перед ней рыжеволосый молодой человек с лютней через плечо. – Для вас, моя леди, просто Том! Я друг вашего супруга и волынщик его отряда… Осторожнее, поднос! – Он прикрыл девушку плечом и сердито шикнул на красноносого слугу со злополучным предметом в руках: – Обойти нас не можешь?! Что ты здесь топчешься? Простите, леди, не смею вас задерживать…